Стремительное упрощение судебной процедуры: судьи отказываются заслушивать специалистов, нарушая УПК

Уже не в первый раз мы сталкиваемся с нарушениями судьями ч. 4 ст. 271 УПК РФ, гласящей: «Суд не вправе отказать в удовлетворении ходатайства о допросе в судебном заседании лица в качестве свидетеля или специалиста, явившегося в суд по инициативе сторон». На этот раз в громком деле об изнасиловании, не только психиатр усмотрел оговор, - четыре ведущих специалиста по судебной медицине засвидетельствовали фальсификацию побоев и изнасилования. Но судья Пресненского суда г. Москвы отказался заслушивать всех пятерых на том основании, что ему и так все понятно.

Еще в 2004 году юрист Центра им. Сербского пытался обосновать, что директор этого Центра вправе не выполнять решение суда (НПЖ, 2005, 2, 67). Недавно пресса сообщила, что судьи не выполняют и решения Верховного суда, а Конституционный суд открыто поставил под сомнение необходимость выполнять решения Европейского суда. Такова общая тенденция развития нашей судебной системы, ставшей чисто декоративной в условиях фактического упразднения разделения властей.

Но вернемся на скромный, но базисный уровень повседневной практики райсудов по делам, где замешаны VIP-персоны. Невооруженным глазом видна двойная бухгалтерия.

Судья Санкт-Петербургского райсуда, отказавшись заслушивать приехавшего специалиста, предоставила возможность организовать очередную судебно-психиатрическую экспертную комиссию сплошь из представителей стороны защиты VIP-персоны. В конечном счете, мать лишили детей, опираясь на заключение психиатров, спасавших репутацию Санкт-Петербургского центра судебно-психиатрических экспертиз и опиравшихся на полное доверие к показаниям стороны VIP- персоны в деле А.А. (НПЖ, 2010, 2, 62; 2011, 4, 53).

Судья Костромского суда в громком деле ведущего актера Костромского театра Филиппа Яловеги, явным образом страдавшего сумеречными состояниями сознания, отказался заслушать приехавшего специалиста, а телевизионная программа Малахова превратила жизненную драму в развлекательный спектакль со специально подобранными «экспертами» (НПЖ, 2009, 2, 53; 2009, 4).

Описываемое дело показывает, что московские суды отнюдь не лучше.

Незавидное положение эксперта перед лицом фальсификаций

Установка на то, что эксперт не вправе обсуждать достоверность представленных ему для исследования материалов, обрекает экспертов и специалистов на невольное соучастие в разнообразных манипулятивных изысках самых разных сторон.

Конечно, при судебном разбирательстве прерогатива в использовании таких основных понятий как «преступление», «невменяемость», недееспособность», «фальсификация» принадлежит судье. Эксперты и специалисты обязаны выражать эти понятия развернутыми профессиональными определениями и анализировать представленные документы.

Представленный здесь пример касается крупного дела, в существо которого я был посвящен после написания своего заключения.

20.02.2012 в течение пяти часов, а на следующий день в течение трех часов я провел в Пресненском суде г. Москвы, но судья, несмотря на активные настояния адвоката, а главное - однозначно четкую статью УПК – категорически отказался заслушать меня.

На пресс-конференции 10.04.2012, уже после завершения судебного процесса, где И.В. был осужден на 11 лет, четыре специалиста по судебной медицине озвучили свой аспект проблемы на основании предоставленных им материалов. Все они засвидетельствовали грубые противоречия в этих материалах, в частности, фотографиях следов избиений, что позволило им утверждать не только явные признаки фотомонтажа, но даже подрисовку на теле пострадавшей или ее последующее избиение, так как по срокам эти следы должны были иметь совершенно другой цвет, форму и контуры или даже исчезнуть.

Что касается жертвы насилия, А.В., то собранный адвокатом материал в открытом доступе интернета обнаружил, что это известная персона, завсегдатай ночных клубов, ведущая свободный образ жизни, активная участница многочисленных скандалов, привлекавшаяся к уголовной ответственности за распространение наркотиков в особо крупных размерах и т.д. По свидетельству Х. - участницы самого начала рассматриваемых событий, происходивших с 2 до 6 часов 12 июня 2007 года, А.В., встретив отказ от предлагаемого ею группенсекса и лесбийских домогательств, предлагала участникам изнасиловать Х.. Наконец, фигурировавший в представленных материалах дела отец А.В. оказался вовсе не отцом, а ее сожителем. И т.д. и т.п.

Но все это стало мне известным уже после написания помещаемого ниже «Заключения специалиста». Теперь мне хороша видна собственная ошибка в том, как либерально я отнесся к несостыковке дат перевода А.В. из одной больницы в другую, списав это на небрежность.

Если в деле А.А. VIP-персона правила бал среди психиатров своего города и в суде, то здесь «VIP-насильник», как он фигурировал в московской прессе и на ТВ, был осужден на срок больший, чем за убийство, пять специалистов не были заслушаны в суде, а полученные 11 лет были ему предсказаны до развернувшихся событий за то, что он отказался уступить свои акции совладельца крупного банка.

В нашей современной действительности фальсификации распространились не только на медицинскую документацию, расхожим стал метод провокации: теперь подкладывают не только наркотики, патроны, крапленые деньги, но и женщин, хорошо обученных предписанной им роли, содержат штат консультантов всех профессий, оплачивают услуги любого рода. А в особо крупных делах и подбрасывать не надо, - судьи и прочие чиновники сами позаботятся об исполнении любого задания, повторяя сюжеты опер-буфф Маяковского «Баня» и «Клоп».

Заключение специалиста психиатра

Настоящее заключение составлено 11.08.2011 г.,

по запросу адвоката Трепашкина Михаила Ивановича

на основании представленных им ксерокопий следующих документов:

1. Объяснения А. И. от 12.06.2007 и 20.06. 2007 г.;

2. Протоколы допросов А. И. от 26.06.2007, 10.07.2007

и 02.08.2007 г.;

3. Акт судебно-медицинского исследования от 12.06.2007 -26.06.2007 г.;

4. Заключение эксперта от 10.10.2007 - 06.11.2007 г.;

для ответа на вопрос: имеются ли основания для назначения судебной комплексной психолого-психиатрической экспертизы в отношении А.И., 1987г.р., являющейся потерпевшей по уголовному делу, и если да, то какие?

Основанием для настоящего заключения стало обращение адвоката с целью получения мнения специалиста о причинах расхождений в показаниях А. И., 1987 г. р., относительно событий, происшедших с ней ночью 12.06.2007 г. с 02 часов до 06 часов, данных ею несколько раз в тот же день с их изложением 20.06.2007, 26.06.2002 и 10.07.2007 г.

Исследовательская часть

При изучении представленных адвокатом копий материалов уголовного дела были установлены существенные противоречия в показаниях А.И. при описании ею юридически значимых обстоятельств дела.

Во время судебно-медицинского освидетельствования 12.06.2007 (стр. 2) А.И. ограничилась следующим описанием: "11 июня 2007 г. я договорилась встретиться с молодым человеком по имени Влад. Я познакомилась с ним неделю назад в клубе. Около 00:30 мы встретились в кинотеатре. Когда я пришла, там находился его друг с девушкой. Через некоторое время приехал еще один парень. Мы сидели, общались, выпивали, я выпила около 150 гр. спиртного, не опьянела. Потом один из парней предложил заехать к нему домой, чтобы он переоделся. Затем мы сели в машину и приехали в незнакомое мне место. Когда мы вышли из машины и зашли в подъезд, кто-то затолкнул меня в лифт. Я стала кричать. Лифт остановился на 6 или 7 этаже и парни стали затаскивать меня в квартиру. В квартире парни пытались меня раздеть, я стала сопротивляться и они стали меня бить кулаками по лицу, голове, туловищу. В какой-то момент я упала, и они стали меня бить ногами по телу. Мне кажется, что я потеряла сознание. Я очнулась на кровати, по-моему, в одежде и увидела, что Влад вытирает кровь с пола. Потом ребята потащили меня в ванну и стали поливать холодной водой. Имел ли место половой акт, я точно сказать не могу, так как возможно он был, когда я потеряла сознание. Затем молодые люди стали предлагать мне деньги, я отказалась и ребята выгнали меня из квартиры. Потом я позвонила отцу, и мы обратились в милицию. Из милиции мы обратились в больницу. После случая была тошнота, неоднократная рвота".

Но уже спустя неделю эта картина обрастает множеством ярких подробностей и делается не просто совершенно четкой и определенной в отношении изнасилования, но увиденной в деталях, доступных при взгляде со стороны, настолько подробно они проработаны во всех своих особенностях и сложной последовательности действий всех четверых действующих лиц. Неопределенные выражения заменяются четкими. Из показаний от 03.08.2007 (Заключение эксперта, стр. 4): "Андрей… навалился на меня сверху, руками и ногами раздвинул мои ноги и совершил половой акт во влагалище, с презервативом или без него, я не знаю. В этот момент я закричала. Андрей нанес мне сильный удар рукой по голове, и я потеряла сознание. Очнулась я в ванной, когда Влад мыл мне лицо, а Антон подмывал меня. Я снова закричала. Кто-то из них нанес мне удар по затылку, и я снова потеряла сознание. Очнулась я уже на кровати. На мне были надеты джинсы и бюстгальтер".

Многие детали носят совершенно второстепенный характер. Например, "друг Влада стоял рядом с кроватью и наблюдал за происходящим" (из протокола допроса от 10.07.2007, стр. 4, 3-я строка снизу). А вот было ли семяизвержение в рот, она не помнит (Заключение эксперта, стр. 4). И всё это в полном противоречии с собственным самоописанием своего состояния 10.07.2007 г. (из протокола допроса от 10.07.2007, стр. 4, 5-я строка сверху): "Я не могла четко наблюдать за происходящим, так как была в стрессовом состоянии от происходящего". Тем контрастнее на этом фоне выступают разноречия в мелких подробностях, которые всего достовернее и показательнее свидетельствуют о вторичном конструировании происходящих событий, а не пресловутом "оживлением следов памяти". Это последнее давно оставлено современной психологией. Так А. И. по-разному свидетельствует, что с нее были сорваны не то "блузка и бюстгальтер" (протокол допроса от 26.06.2007, стр. 3), не то "кофта" (из показаний от 03.08.2007 в Заключении эксперта, стр. 4), не то "куртка и футболка" (из протокола допроса от 10.07.2007, стр. 3, 5-я строка снизу). Для женщины это необычно.

Первоначально 12 июня 2007 г., согласно постановлению следователя по поданному заявлению, судмедэксперт отделения судебно-медицинских экспертиз половых состояний Бюро судебно-медицинской экспертизы Департамента здравоохранения г. Москвы, после исследования, зафиксированного в тщательном описании в Акте от 26.06.2007, квалифицировал телесные повреждения, а именно кровоподтеки и ссадины на лице и теле А. И. следующим образом:

"1… Вышеуказанные повреждения не вызвали кратковременного расстройства здоровья и незначительной стойкой утраты трудоспособности, поэтому согласно положениям "Правил судебно-медицинской экспертизы тяжести вреда здоровью" не расцениваются, как вред здоровью.

2. Каких-либо других телесных повреждений, в том числе в области половых органов и заднепроходного отверстия у А. И. при судебно-медицинском освидетельствовании не обнаружено.

3. У А. И. произведен смыв из области наружных половых органов, взято содержание влагалища, прямой кишки на тампоны, которые вместе с контрольными тампонами в упакованном виде прилагаются к данному "Акту судебно-медицинского освидетельствования".

4. Ответить на вопрос о возможности причинения телесных повреждений "при указанных обстоятельствах" не представляется возможным, поскольку в постановлении по назначению судебно-медицинского освидетельствования не указаны конкретные обстоятельства, при которых могли бы быть получены эти телесные повреждения.

Примечание: Настоящее заключение дано без учета данных об обследовании А. И. в городской клинической больнице (где, по ее словам, она обследовалась 12.06.2007 г.) в связи с непредоставлением медицинских документов из этого медицинского учреждения". Экспертиза закончена 26 июня 2007 г.

Спустя 4 месяца, 10 октября 2007 г. (по 06 ноября 2007 г.) опять-таки по постановлению следователя в том же отделении того же учреждения, что и 12 июня, на основании совокупности всей медицинской документации, включая сведения городской клинической больницы г. Москвы от 14 июня 2007 г., городской клинической больницы г. Жуковский от 14 июня 2007 г., и поликлиники от 12 июля 2007 г., судмедэксперт в Заключении от 06.09.2007 подтвердил, что "телесные повреждения в области туловища и конечностей у А.И. как в отдельности, так и в совокупности, не влекут за собой кратковременного расстройства здоровья и незначительной стойкой утраты трудоспособности и не расцениваются как вред здоровью". Однако в качестве основного диагноза эксперт отметил "закрытую черепно-мозговую травму в виде ушиба головного мозга в легкой степени", которая "повлекла за собой длительное расстройство здоровья на срок свыше 3 недель и по этому признаку расценивается как вред здоровью средней тяжести".

"Каких-либо других телесных повреждений и следов их заживления, в том числе в области половых органов, заднепроходного отверстия, на слизистой в преддверии и в полости рта на момент проведенных 03 августа 2007 г. и 10 октября 2007 г. судебно-медицинских экспертиз не обнаружено, а при проведении 12 июня 2007 г. судебно-медицинского освидетельствования и при осмотре гинекологом городской клинической больницы 12 июня 2007 г. не отмечено".

На стр. 6-9 Заключения эксперта представлена динамика изменения неврологического диагноза от «ЗЧМТ, ушиб головного мозга легкой степени» до окончательного диагноза «ЗЧМТ, сотрясение головного мозга» в нейрохирургическом отделении больницы г. Москвы (от 12.06 до 14.06.2007 г.) до «ЗЧМТ, ушиб головного мозга тяжелой степени с левосторонним гемипарезом», а затем легкой степени в ГКБ г. Жуковский (14.06.2007 -11.07.2007). На стр. 8-9 зафиксировано тяжелое клиническое состояние от 15.06.2007 (слабо контактна, слабо ориентирована, горизонтальный нистагм), а 16.06 нейрохирург ставит диагноз «тяжелый ушиб головного мозга с левосторонним гемипарезом». Такого рода динамика не является противоречивой. Диагноз контузии головного мозга обозначает дополнительное наличие стойкой локальной мозговой симптоматики, помимо общей мозговой как при сотрясении головного мозга.

Таким образом, в конечном счете объективизирован только факт избиения и контузия головного мозга легкой степени.

Обращает внимание подчеркнуто персональная роль в качестве сексуального насильника и основного истязателя Андрея, по отношению к которому другие участники (его брат Антон и хозяин квартиры Влад) выступают в основном как помощники, словно обслуживатели какого-то авторитета.

О вторичном характере описания А. И. сексуального насилия может свидетельствовать его красочная панорамная детализация, которой обычно не бывает ни при сужении сознания в стрессовых ситуациях, что характерно для определенного типа личностей, ни при контузиях, то есть ушибах головного мозга. Судя по описанию А. И. в показаниях от 03.08.2007 (Заключение эксперта, стр. 4), она дважды теряла сознание после ударов по голове сверху и сзади, в первый раз в момент изнасилования, и второй раз, когда ее "подмывали в ванной". Кроме того, она утверждает, что помнит что "Андрей подпрыгивал и двумя ногами сверху бил меня по голове", а в момент сексуального насилия ей "сильно врезалось в память, что у Андрея в этот момент были какие-то "звериные" глаза, изо рта у него текли слюни". Когда после второй потери сознания она очнулась, то лежала одетая на кровати.

Таким образом, никаких признаков ни суженого сознания, ни смутности, зыбкости воспоминаний – наоборот – ярко, красочно, со второстепенными подробностями, кто как одет, какого цвета и марки машины, кого как звали, последовательность действий, эмоциональное состояние Влада и т.д. Характерно ее требование освидетельствовать насильников, на теле которых она оставила много царапин. Почерк подписи А. И. 12.06.2007 г. отличается сочетанием обычной для нее витиеватости с неловкостью органического характера.

Изложенное делает необходимым личностное исследование потерпевшей.

Выводы:

1. Указанные выше противоречия в показаниях А.И. о юридически значимых обстоятельствах дела дают основания поставить под сомнение ее способность правильно воспринимать обстоятельства в исследуемый момент времени и давать о них показания. Это делает необходимым проведение стационарной комплексной судебной психолого-психиатрической экспертизы с проведением как клинико-психопатологического, так и клинико-психологического и экспериментально-психологического исследований с их интеграцией.

2. Перед экспертами целесообразно поставить в числе прочих следующие вопросы:

1) Каковы индивидуально-психологические и личностные особенности А. И.? Характерны ли для нее аффективная неустойчивость, склонность к аффективным или сверхценным фиксациям, агрессивности, мстительности, повышенному фантазированию, псевдологии, театральности, выраженной внушаемости и самовнушаемости?

2) Можно ли говорить в юридически значимый период времени о какой-либо измененности сознания у А. И. типа его сужения, диссоциации или оглушенности, снижения сенсорной ясности?

3) В какой мере могли повлиять на воспроизведение А. И. события ночи 12 июня 2007 г.: стрессовая ситуация, боль, запугивание, черепно-мозговая травма, алкоголь, актуально возникшие неприязненные отношения?

4) Отмечалась ли психогенная депрессивная реакция непосредственно на факт изнасилования или аффективное состояние А. И. объяснимо в рамках церебрастенического синдрома в силу контузии и реакции на побои?

5) В какой мере разноречия в показаниях А. И. соответствуют различным известным формам восстановления памяти в таких обстоятельствах? И в какой мере можно доверять ее показаниям относительно событий 12.06.2007 г.?

Ю. С. Савенко