Алан Стоун и американская судебная психиатрия

Обзор Журнала Американской Академии психиатрии и права, том 37, № 2, 2008

Большая часть статей номера посвящена роли и влиянию профессора психиатрии и права Гарвардского университета и бывшего (1979-80гг.) президента Американской психиатрической ассоциации Алана Стоуна на формирование американской судебной психиатрии и, в особенности, ее этических принципов в течение последних 25 лет.

По замечанию Главного редактора журнала AAPL Dr. Griffith, на 13 съезде Американской академии психиатрии и права в Нью-Йорке в1982г. коллеги испытали ощущение «потрясения основ». Причина тому - речь Dr. Stone на съезде. В 1984г. Бюллетень AAPL опубликовал ее в виде журнальной статьи под названием «Этические границы судебной психиатрии: взгляд из «башни из слоновой кости». Публикация вызвала острую дискуссию в профессиональном сообществе и массу комментариев. Сейчас, 24 года спустя, журнал AAPL решил еще раз представить эту статью теперь уже новому поколению читателей. Имея в виду приближающиеся юбилеи д-ра Стоуна (80-летие, а также 40-летие его профессорства в Гарварде), решение представляется особенно уместным.

Д-р Стоун сформулировал четыре этические проблемы, которые, с его точки зрения, судебная психиатрия не в силах разрешить: (1) судебный психиатр из-за недостаточного развития самой психиатрии не может снабдить суд абсолютно достоверной информацией; (2) риск, что он, относясь к испытуемому как пациенту, вольно или невольно будет стремиться помочь ему, и в этом своем стремлении зайдет слишком далеко, извратив общепринятые представления о справедливости и честности; (3) противоположный риск, что эксперт будет намеренно вводить в заблуждение испытуемого, пытаясь «выудить» у него информацию, которая может быть полезна для достижения общечеловеческой справедливости, но которая вредит самому обследуемому; (4) опасность, что насыщенная состязательным компонентом система правосудия, подвергающая психиатра-эксперта попеременно то искушениям, то резким атакам, вынудит его стать на путь проституирования профессии.

Развивая мысль о трудности поиска равновесия между интересами испытуемого и существующими в обществе представлениями о справедливости, д-р Стоун, в частности, пишет: «Mой коллега Laurence Tancredi заметил, что для многих моральных философов справедливость сама по себе является благом. Я верю, что он прав, но справедливость является благом сама по себе для общества неидентифицированных личностей. В противоположность этому практическая этическая обязанность врача – облегчение страданий индивидуальных, вполне определенных пациентов. Медицина еще не решила проблему, как найти равновесие между индивидуальным благом отдельного пациента и общим благом неидентифицированных масс. Мы теряем наши практические этические ориентиры, когда пытаемся служить такому большему благу. В связи с этим обратим внимание на советских психиатров, которых мы осудили за неэтичное использование психиатрии в политических целях. Если кто-то вступит в диалог с советскими судебными психиатрами, одно из их основных утверждений будет состоять в том, что революция есть наибольшее благо для наибольшего числа людей. Величайший образец социальной справедливости в ХХ веке есть величайшее благодеяние. И как раз тогда, когда они, как психиатры, действуют во имя этого большего блага, мы полагаем, что их этический компас начинает отклоняться. Скандалы, связанные с медицинскими исследованиями здесь [в США], показывают то же самое. Прогресс науки – благородная цель; вы можете предпочесть его революции или американской судебной системе, но когда врачи придают ему больший вес, чем помощи своим пациентам или не причинению вреда, они теряют этические границы».

Д-р Стоурн обращает внимание и еще на одну группу, с его точки зрения, фундаментальных вопросов: (1) разграничение факта и ценности. По его мнению, в заключениях психиатров, в особенности, по вопросам, связанным с сексуальными отношениями, постоянно игнорируются или вообще стираются различия между фактическими и ценностными суждениями. (Кстати, желающие более подробно ознакомиться с проблемой взаимосвязи фактического и ценностного компонентов в современных психиатрических концепциях и причиной большей загруженности психиатрических терминов, чем соматических, ценностными характеристиками могут обратиться к статье K. Fulford et al, опубликованной два года назад в Независимом психиатрическом журнале (НПЖ, 2006, №2, стр. 11-21); (2) детерминизм - свободная воля. Проблема встает везде, где речь идет о волевых побуждениях человека и его ответственности за свои поступки; (3) деструкция «я». В отсутствии единства собственного «я» моральное суждение становится невозможным. Эта, как ее называет д-р Стоун, наиболее фундаментальная теоретическая дилемма современной психиатрии имеет прямое отношение к вопросу о том, как судебной системе следует реагировать на множественную личность и диссоциативные феномены; а также (4) психика-мозг и (5) разрыв между наукой и моралью.

«Судебные психиатры,- пишет д-р Стоун, - иногда говорят, что все эти предполагаемые этические проблемы, которые я перечислил здесь, не имеют значения, потому что я упустил из вида откровенно состязательную природу судебно-психиатрических доказательств в суде. Судебные психиатры, вероятно, могли бы утверждать, что они открыто признают тот факт, что они выбраны одной из сторон, чтобы помочь ей. И у них нет этических проблем, так как они открыто принимают на себя ответственность приводить доказательства, наиболее способствующие успеху [пригласившей их] стороны. Более того, они могли бы утверждать, что этика таких противостоящих друг другу заключений является, в сущности, понятной, потому что подобное же происходит и с юристами. Но они должны допускать, что, как и в случае с юристами, такая практика является этичной потому, что понятна всем участвующим в системе отправления правосудия и никого не вводит в заблуждение. Однако ясно ли осознают присяжные эту приверженность [психиатра-эксперта] одной из сторон? Они ведь наблюдают, как судебный психиатр дает клятву говорить правду, всю правду, а не одностороннюю правду. Психиатр не начинает свои показания в суде с того, что он был нанят стороной в процессе для того, чтобы принести ей наибольшую пользу. Скорее он начинает с того, что доносит до присяжных впечатляющую презентацию своих выдающихся качеств, подтверждающих его компетентность, а не односторонность или предвзятость. Судья также не инструктирует присяжных о том, чтобы они, взвешивая экспертное заключение, помнили, что судебный психиатр обязан быть пристрастным. До тех пор, пока в зале суда существует беспристрастность подобного свойства, невозможно смести этические проблемы под ковер ясно выраженной состязательной этики».

По мнению д-ра Стоуна, поднятые им проблемы могут быть разрешены тем или иным образом каждым психиатром в отдельности, для себя лично, однако, в судебно-психиатрическом сообществе в целом, ни по одной из них консенсус не достигнут, а поскольку нет согласия по базовым вопросам судебной психиатрии, возникает вопрос о правомерности существования ее самой.

Статья сопровождается тремя комментариями. Основная мысль первого (авторы: Dr. Bloom и Dr. Dick) - выступление д-ра Стоуна следует рассматривать в контексте событий начала 1980-х гг.: покушение Хинкли на президента Рейгана в 1981г., возмущение большинства американцев (убежденных, что присяжные стали марионетками в руках беспринципных судебных психиатров) вердиктом присяжных о невменяемости Хинкли . Авторы приводят выдержки из публикаций того времени в ведущих американских газетах, где утверждалось, к примеру, что упомянутое решение присяжных может иметь хоть какое-то оправдание лишь в том случае, если вызовет отвращение к «противоестественному супружеству психиатрии и права», что психиатрам необходимо прекратить манипулирование присяжными, что, давая свое заключение, они должны объяснить присяжным, что психиатрическое заключение - не синоним истинности, но лишь профессиональное мнение сведущих в психиатрии людей.

Влиятельная организация американских врачей - Американская медицинская ассоциация высказалась за отмену защиты на основании невменяемости. Американская психиатрическая ассоциация заняла более взвешенную позицию, рекомендовав ограничиться удалением волевого критерия из формулировки невменяемости (что и было сделано Конгрессом США в 1984 г. в отношении формулы невменяемости, используемой в федеральных судах). Внутри самой психиатрии вышли на поверхность трения между общими и судебными психиатрами, появившиеся с момента создания в 1969 г. организации судебных психиатров (Американская академия психиатрии и права), но остававшиеся ранее незаметными для постороннего глаза. И как пишут авторы, «Когда Стоун произносил свое обращение к Американской академии психиатрии и права, эмоции были все еще накалены, и он, возможно, не шутил, когда говорил: «Сейчас, после Хинкли, когда судебные психиатры нуждаются в ободрении, целительных бальзамах и успокаивающем лечении, я спустился из «башни из слоновой кости» чтобы «стрелять в раненых».

Авторы второго (Dr. Dike) и третьего (Dr. Grubin) комментариев сосредоточились на содержании статьи д-ра Стоуна. Британский профессор судебной психиатрии из университета Ньюкасл Don Grubin следующим образом аргументирует свое несогласие с основными положениями, высказанными д-ром Стоуном.

«Основная проблема критики Стоуна, - пишет Dr. Grubin,- состоит в том, что он не обозначает ясно моральные основы своей этической позиции. Для него истинные ответы являются истинными в абсолютном смысле, и он предполагает, что мы все согласны, что предпосылкой морального поведения является необходимость говорить только абсолютную правду, по крайней мере, под присягой. Но такая позиция проблематична в этической системе, которая не признает абсолютной истины или не придает ей такого большого значения».

Определяя этику как учение или науку о морали, устанавливающей, что «хорощо», что «плохо», что есть «добро», а что – «зло», Dr. Grubin называет этическими принципами то, на чем мы основываем свои представления о том, что нам следует делать, а чего - нет. Этические принципы выводятся из системы взглядов, базирующейся на ряде фундаментальных допущений, которые считаются истинными без необходимости доказывания. Как замечает автор, природа таких допущений, а также то, как из них должны выводиться этические основы, обсуждаются еще с досократовских времен.

И Платон, и Библия, и большинство современных профессиональных этических кодексов исходят из того, что существуют фундаментальные добродетели (четыре наиболее известные: справедливость, умеренность, сила духа, благоразумие) и абсолютные правила, на которых должно основываться этичное поведение.

Противоположная точка зрения, выраженная в работах английского философа A.J.Ayer и которую разделяет Dr. Grubin, отрицает возможность существования «этических фактов» и «объективных ценностей», рассматривает мораль как субъективные позиции и мнения людей, сформировавшиеся на основе их жизненного опыта, и полагает, что этические утверждения и формулировки не являются ни истинными, ни ложными. «Есть мясо, например, может быть неприемлемо в рамках этической системы, исходным условием которой является признание аморальности убийства, но оправдано в той, которая постулирует превосходство людей над животными. Оба эти заключения, выводящиеся из фундаментальных допущений разных этических систем, являются «правильными»… Какова же, в таком случае, этическая система, которую использует д-р Стоун для критики судебной психиатрии? Он не говорит. Вместо этого, он формулирует этические вопросы для судебной психиатрии, обращаясь из не объявляемой им этической системы, чтобы продемонстрировать, что ответы, предлагаемые судебной психиатрией, оказываются за пределами этических границ, которые он сам проводит», - пишет Dr. Grubin и не без доли сарказма замечает, что такая позиция хорошо описывается фразой известного политика 19 века William Marcy Tweed: « Пока я считаю голоса что вы с этим поделаете? »

Далее следует статья профессора психиатрии из Университета Джорджа Вашингтона Dr. Glenn Miller « Алан Стоун и этика судебной психиатрии: обзор ». По мнению автора, до д-ра Стоуна этические проблемы судебной психиатрии (необходимость давать ясные заключения, основываясь на неполных знаниях, осознаваемое и неосознаваемое искушение навредить или помочь испытуемому, чрезмерная идентификация с нанявшей стороной, внутренний конфликт стремлений к милосердию и справедливости) оставались, по большей части, неисследованными, несмотря на их высокую значимость, а отношение врачебного сообщества к судебным психиатрам, которые выполняли одновременно роли экспертов и врачей и изо всех сил пытались определить свою идентичность, напоминало отношение к людям, лишенным каких-либо моральных основ.

Dr.Miller вспоминает «чрезвычайно негативную и временами истерическую» реакцию аудитории на речь д-ра Стоуна. Было ясно, что судебные психиатры не оставят без внимания брошенный им вызов. Отдельный номер Журнала Американской академии психиатрии и права был посвящен изложению выступления д-ра Стоуна и реакции на него девяти наиболее авторитетных американских судебных психиатров. Впоследствии почти в каждой американской статье, касавшейся судебно-психиатрической этики, обсуждались проблемы, поднятые д-ром Стоуном.

Автор, ставший одним из инициаторов приглашения д-ра Стоуна вновь выступить перед судебными психиатрами через 25 лет после его знаменитой речи с целью прокомментировать ее, исходя из реалий сегодняшнего дня, отмечает, что на съезде AAPL в октябре 2007г. Dr. Stone несколько смягчил свое негативное отношение к современной судебно-психиатрической этике. Вместе с тем он обратил внимание на другую вызывающую озабоченность проблему судебной психиатрии - расцвет биологического редукционизма, выражающийся в растущей (с его точки зрения, совершенно необоснованной) уверенности коллег, что прогресс в области нейробиологических наук снабдит нас знаниями, необходимыми для понимания причин противоправного поведения.

В заключении Dr.Miller пишет: «Этика, которой пренебрегали, и которую до д-ра Стоуна игнорировали, сейчас в центре внимания. Вопреки предсказаниям его противников четверть века назад, его критика не погубила судебную психиатрию, но сделала ее лучше и интеллектуально, и моральнo… В сущности каждый судебный психиатр должен быть благодарен Алану Стоуну».

Dr. Paul Appelbaum - один из наиболее авторитетных американских судебных психиатров и один из наиболее известных учеников д-ра Стоуна в статье «Этика и судебная психиатрия: трансплантация принципов в практику» называет речь д-ра Стоуна на съезде AAPL в 1982 г. поворотным пунктом в развитии американской судебной психиатрии: продемонстрировав потребность судебной психиатрии во внятной этической концепции, она заставила коллег (включая самого Dr. Appelbaum) заняться серьезным анализом этических вопросов.

Именно Dr. Appelbaum сформулировал стройную и подходящую для практического применения систему этики для американской судебной психиатрии. В 1996 г. он озвучил ее в своем послании Президента AAPL.

По его мнению, любой кодекс профессиональной этики должен быть лишь дополнением к общечеловеческим этическим обязанностям и не может вступать с ними в противоречие. При этом специфические для конкретного профессионального кодекса принципы выводятся посредством анализа функций, выполняемых данной профессией в обществе. Этический кодекс судебных психиатров должен помогать им в осуществлении их основной функции - способствовать достижению справедливости в суде путем предоставления объективной информации о психическом состоянии лиц, в отношении которых суд решает те или иные вопросы. С точки зрения Dr. Appelbaum, в основе cудебно-психиатрической этики должны лежать два принципа: правдивость (truth – telling) и уважение к людям (respect for persons). При этом Dr. Appelbaum выделяет два компонента принципа правдивости. Первый - субъективная правдивость или честность (honesty). Субъективная правдивость подразумевает, что судебный психиатр обязан формулировать свои заключения, исходя из того, что он сам считает истинным, а не руководствоваться соображением, выгодно ли его заключение нанявшей его стороне. Однако, как рассуждает далее Dr.Appelbaum, если принцип правдивости ограничить субъективным восприятием правды, то возникает опасность, что недостаточно квалифицированный или заблуждающийся психиатр-эксперт, внутренне уверенный в своей правоте, может направить судебный процесс в ложное русло, не противореча при этом принципам профессиональной этики. Поэтому принцип правдивости должен включать в себя дополнительную обязанность для эксперта: быть объективно правдивыми, т.е. основывать свои заключения на твердо установленных научных данных и консенсусе профессионального сообщества по рассматриваемому вопросу. Выходя в своем заключении за рамки установленных наукой фактов или отвергая общепринятое в профессиональном сообществе представление, эксперт обязан ясно сказать об этом.

Следует ли чем-либо ограничивать стремление судебного психиатра к правде?

По мнению Dr.Appelbaum, следует, и таким ограничителем должен быть принцип уважения к человеку. В противном случае намеренное введение в заблуждение испытуемого экспертом (например, утаивание своей принадлежности к нанявшей стороне) с целью «выуживания» информации, которую обследуемый не желает раскрывать, может получить моральное оправдание. Психиатр-эксперт не должен обманывать, эксплуатировать или неоправданно вторгаться в частную жизнь обследуемого, и поиск правды в судебной психиатрии следует ограничить принципом уважения к испытуемому, как человеку.

Далее идет статья, написанная Dr.Ezra Griffith, - главным редактором Журнала, в которой автор достаточно жестко критикует высказывания д-ра Стоуна о том, что судебным психиатрам не следует выступать в суде в качестве экспертов, так как у них «мало правды, которую они могут предложить суду», что во имя помощи своим пациентам они заходят слишком далеко и нарушают принципы справедливости и беспристрастности или наоборот, обманывают пациентов во имя «справедливости» и «беспристрастности» и что они предают основы профессии, не находя в себе сил противостоять мощному давлению пропитанной состязательностью судебной системы.

«Я не одинок в своем беспокойстве относительно желания д-ра Стоуна присвоить себе право критиковать из «башни из слоновой кости» этику судебных психиатров, не беспокоясь о практических последствиях своих умозаключений», - пишет Dr. Griffith, и продолжает далее, что ему трудно понять отсутствие у д-ра Стоуна интереса к актуальным социальным и политическим темам, таким, например, как явное неравенство возможностей в доступе к медицинской помощи или обеспечении справедливости в суде для лиц, относящихся к культурным меньшинствам, в сравнении с представителями доминирующей группы. В то же время, автор признает «огромное интеллектуальное влияние» д-ра Стоуна на развитие американской судебной психиатрии и называет его «культовой фигурой в нашей отрасли знаний в течение последних нескольких десятилетий».

Завершает раздел статья «Этика судебной психиатрии: освоение целины» ( The Ethics of Forensic Psychiatry: Reclaiming the Wasteland), написанная еще одним известным учеником д-ра Стоуна, юристом, психологом и профессором психологии и права в психиатрии Stephen Morse из Пенсильванского университета.

Prof. Morse не видит этического конфликта там, где его видит д-р Стоун. Задачи общего психиатра и судебного психиатра различны: в первом случае – быть полезным пациенту, во втором – суду. Различие в функциях создает различие в этических обязанностях. Обязанность руководствоваться в своих действиях благом пациента для судебного психиатра отпадает, т.к. субъект исследования - не пациент. Автор, впрочем, отмечает определенные изменения во взглядах своего учителя на судебно-психиатрическую этику: « Он [д-р Стоун] утверждает, что этический конфликт, от которого страдают судебные психиатры, – конфликт между обязанностями в отношении пациента и потребностями судебной системы, выражен сейчас не так резко [как четверть века назад], потому что в медицине в целом произошел сдвиг в строну трансформации медицинской практики в товар», в результате судебные психиатры выглядят сегодня не намного хуже врачей других специальностей.

Далее в свое статье Prof. Morse предлагает ряд рекомендаций, которые позволяют, что называется, выбить почву из-под ног чрезмерно этически-обеспокоенных критиков. Часть этих рекомендаций, с моей точки зрения, - прописные истины, по крайней мере, для профессионалов в России, и нет смысла их здесь повторять. К следующим двум, однако, стоить присмотреться. Так, автор предлагает судебным психиатрам: (1) перестать использовать в своих заключениях психиатрические диагнозы и (2) перестать отвечать на юридические вопросы.

В отношении (1), Prof. Morse следующим образом аргументирует свою позицию. Критерии для всех психиатрических диагнозов суть поведенческие критерии. Диагностические ярлыки в качестве «заместителей» человеческого поведения малоинформативны. DSM-IV-TR специально оговаривает, что ее диагностические категории сформулированы так, чтобы служить клиническим и исследовательским целям, а не целям права, и что они могут включать в себя чрезвычайно неоднородное поведение. То есть, делает вывод Prof. Morse, психиатрические диагнозы несут мало (если несут вообще) информации, имеющей значение для права. Суду требуется понимание человеческого поведения, а не ярлык, наклеиваемый психиатрами на группу поведенческих признаков и симптомов. Конечно, и в трактовке поведения возможны расхождения и споры, однако, в сравнении с диагнозом, к которому мы приходим с помощью умозаключений, человеческое поведение более осязаемо, зримо, конкретно, а потому разрешить спор относительно поведения легче, чем в отношении диагноза. Более того, присяжным для ответа на вопрос о вменяемости необходимо понять и оценить не психиатрический диагноз, а действия, поведение субъекта.

Что касается (2), автор обращает внимание, что вопрос о вменяемости является по своей сути юридическим и нормативным, но никак не научным, психиатрическим, клиническим или медицинским. Когда психиатр пытается давать экспертное заключение по вопросу, не являющемуся психиатрическим, такое заключение неизбежно оказывается лишенным необходимой для суда «психиатрической достоверности». Как образно замечает Prof. Morse, «эксперт, предлагая свое заключение [по данному вопросу], снимает свой белый халат и входит в комнату для совещания присяжных в качестве 13-ого члена жюри [в американском суде, как правило, 12 присяжных]. Конечно, вы можете иметь свое мнение по данному вопросу как обычный гражданин и могли бы голосовать за него, если бы были присяжным, но с моей точки зрения, [выступая в роли психиатра-эксперта] вы не можете обосновывать его, ссылаясь на свои профессиональные знания. Неважно, насколько лучше вы понимаете рассматриваемый правовой критерий, чем непрофессионал – присяжный. Неважно, в скольких судебных делах подобного рода вы участвовали. [Ваше] мнение по данному вопросу не является экспертным заключением. Точка».

В разделе «Анализ и комментарии» находим статью, рассматривающую вопросы нейроанатомии памяти и роли амнезии в судебно-психиатрической практике (Hal Wortzel, MD, и David Arciniegas, MD) и комментарий к ней (Dominique Bourget, MD, and Laurie Whitehurst, PhD). Там же помещена публикация W.Curt LaFrance, Jr, MD, MPH, и Janet A. Self, JD, в которой авторы анализируют утверждения истицы (15-летней школьницы) о причинной связи ее «неэпилептических припадков» с мелким ДТП с участием школьного автобуса, в котором она находилась, а также работа Cheryl D. Wills, MD, о затруднениях в отправлении правосудия в отношении несовершеннолетних в штате Луизиана после урагана «Катрина» в 2005г.

Завершает раздел статья директора программы «Психиатрия и право» в Джорджтаунском университете Dr. Robert Simon: «Суицид в обнаженном виде» (Naked suicide).

Изучение автором случаев суицидов, явившихся основанием для судебных разбирательств, показало, что от 5 до 9% лиц совершили самоубийство, будучи обнаженными. Между тем, до настоящего времени остаются неизвестными ни доля «суицидов в обнаженном виде» в общем количестве завершенных суицидов, ни то, почему некоторые суициденты до того, как лишить себя жизни, снимали с себя всю одежду.

Попытки автора найти какую-либо информацию по теме в психиатрической, медицинской и юридической литературе оказались безуспешны. Проведенный им опрос психиатров, судебных медиков, следователей, специализирующихся на расследовании убийств, также практически ничего не добавил. Отсутствие достоверной информации открывает широкое поле для «психологизирования», и автор, например, высказывает предположение, что избавление от одежды может символизировать новое начало, возрождение, очищение, освобождение от мира: Христос, воскресая, оставляет одежду, как символ старого мира.

Он также считает, что в «суициде в обнаженном виде» могут найти свое выражение гнев и желание мести своим близким, испытываемые суицидентом. Убивая себя обнаженным, он стремится усилить их шок и потрясение.

Исходя из собственного клинического опыта, Dr. Simon полагает, что «суицид в обнаженном виде» не является специфичным для какого-то определенного психического расстройства: у лиц с тяжелой депрессией он может свидетельствовать о крайней степени отчаяния и безысходности; у психотических пациентов – быть ответом на бредовое восприятие окружающего или императивные слуховые галлюцинации, как знак высшей степени самоуничижения.

По наблюдениям автора, намеренное причинение самоповреждений без цели умереть, обычно, не совершается в обнаженном виде, и неудавшаяся попытка «суицида в обнаженном виде» должна стать предметом особого внимания психиатра. Автор, в частности, считает необходимым в процессе беседы с таким лицом расспрашивать о деталях его одежды в тот период времени.

За «суицид в обнаженном виде», как замечает автор, может быть ошибочно принята неудачная практика аутоэротической асфиксии – парциальной странгуляции, практикуемой для усиления оргазма при мастурбации некоторыми, преимущественно, белыми мужчинами в возрасте до 30 лет, не страдающими психическими расстройствами. В частности, автор приводит случай из собственной практики, где адвокат психиатрической больницы, в которой 20-летний пациент был найден висящим в душе обнаженным и без признаков жизни, пытался использовать внешнее сходство неудачной попытки аутоэротической асфиксии с «суицидом в обнаженном виде» в качестве защиты, утверждая, что имело место не самоубийство пациента, но невнимательность при осуществлении парциальной странгуляции для эротических целей.

Учитывая почти полное отсутствие информации по теме, автор рассматривает свою статью как первую попытку исследовать проблему «суицида в обнаженном виде» и призывает коллег принять участие в обсуждении этого малопонятного феномена.

В разделе «Правовой дайджест» находим информацию о недавних решениях американских судов, имеющих отношение к судебно-психиатрической практике. Упомяну лишь два, которые могут показаться интересными российским психиатрам.

(1) Апелляционный суд штата Мэриленд, рассматривая Dep’t of Health & Mental Hygiene v. Kelly, 918 A.2d 470 (Md. 2007) решил, что для того, чтобы госпитализированного в недобровольном порядке пациента начать лечить против его воли антипсихотическими препаратами, штат должен доказать, что данный пациент в период пребывания психиатрическом стационаре. представляет опасность для себя и окружающих по причине имеющегося у него психического расстройства (Из комментария Yamilka Rolon, MD и Joshua Jones, MD).

(2) Апелляционный суд для 3 округа в United States v. Batista, 483, F.3d 193 (3^rd Cir. 2007) подтвердил, что симулятивное поведение обвиняемого является препятствованием отправлению правосудия и отягчающим фактором при назначении наказания (Из комментария Scot Eliason, MD, John Chamberlain, MD).

Заканчивается номер обзором недавно вышедших книг по вопросам психиатрии и права и письмами к редактору.

В.В. Мотов