О посветлении качества духовной жизни больных шубообразной шизофренией вне шуба

М.Е. Бурно

Применяя отечественный метод «Терапия творческим самовыражением» возможно психотерапевтически воспитать, сформировать более или менее выраженное состояние здорового вдохновения даже у тяжелых больных шубообразной шизофренией в их неполной ремиссии (параноидная шизофрения с приступообразно-прогредиентным течением и нарастающим дефектом – F.20.0.×1). Эти больные обычно страдают – вне острой психотики (вне шуба) – тягостными депрессивно-дефензивными, неврозоподобными расстройствами, получают стандарт психотропных препаратов, приглушающих эти расстройства, предупреждающих остропсихотические всплески. Однако пациенты нередко объясняют свою, как они говорят, «напряженно-апатическую животность существования» и этим «грузом необходимых лекарств» тоже, а то и в первую голову. Упомянутая выше психотерапевтическая помощь заметно повышает, посветляет качество духовной жизни больных, смягчает переживание «бессмысленности существования», помогая «выживать». Такая методически разработанная психотерапевтическая «добавка» может и сама по себе служить дополнительным стандартом к лекарственному лечению указанных больных.

Самые тяжелые пациенты в нашей кафедрально-диспансерной психотерапевтической амбулатории (кафедра психотерапии РМАПО + наркологический диспансер № 1, Москва) с давних пор – это, языком школы Снежневского, больные шубообразной шизофренией, притом довольно тяжелые. Их множество. Вне острой психотики (шуба) они лечатся в психоневрологических диспансерах стандартом лекарств. Некоторые из них, по направлению диспансера, одновременно получают у нас специальную бесплатную психотерапевтическую помощь.

Отзвучавший остропсихотический ураган шуба обычно оставляет после себя приглушенный страх того, иного, чужого, зловеще-искаженного, мира, безнадежно отделенного от нашей реальности «толщенным стеклом» (слова пациента). Даже если содержанием шуба была не депрессивно-параноидная с «оголенными нервами» погоня, а маниакальное сверхсчастье или парафренная торжественная радость избранности, то все равно нередко тяжело вспоминать себя «беспомощным животным» или «овощем» от пропитанности большими дозами психотропных препаратов в больнице. Да, вся эта жуть подспудно присутствует в душе больного в его внешубной, уже не остропсихотической, тревожно-апатической депрессивности, неврозоподобности. А зловещее, шубное, остропсихотическое инобытие или тягостные воспоминания о «лекарственной животности» могут по временам проклевываться сквозь все это, тягостно пугая. Поэтому подобные тяжелые больные обычно не отказываются от многолетнего лекарственного лечения. Они получают вне шуба, во многих случаях необходимую здесь, медикаментозную стандартную профилактическую терапию, предупреждающую рецидивы, удлиняющую ремиссию. Известно, что это лекарственное приглушение, притупление страдания, проклевывающейся психотики охватывает и остальную душевную, духовную жизнь человека. Подавляющее большинство этих больных – инвалиды.

Сравнительно немногие российские шубообразные пациенты почитают общую медикаментозную приглушённость души за желанный комфорт. В России довольно много сложных душой, тяжело дефензивных вне шуба, больных шубообразной шизофренией с переживанием своей неполноценности-несостоятельности. Они чувствуют себя в этой приглушённости еще более неполноценными, еще больше бессмысленности, несамособойности. И утверждают, что лекарства, смягчая, например, острую душевную боль, не способны осветить душу смыслом, что «лекарства – еще не выход из положения». В недавней телевизионной передаче («Профессия – репортер», 29 сентября 2007 г.) хронические депрессивные больные говорили об этом с экрана. Один из них сказал, что для того, чтобы отошла депрессия с бессмысленностью существования, надо научиться радоваться каждому цветку, полюбить его. Но как научиться? Пациенты не раз рассказывали мне, что, когда говорили подобное своему психофармакотерапевту, тот охотно соглашался и советовал отправиться в лес, в поле, фотографировать природу, слушать музыку, рисовать и т.п. Но просто советы мало помогали. Природа, искусство не проникали в «застывшую серую душу». Повысить, осветить душевное, духовное качество жизни шубообразных апатически-депрессивных больных вне шуба, по нашему многолетнему опыту, может Терапия творческим самовыражением (ТТС) в своих разнообразных формах. Но это не советы, а специальные трудоёмкие душевно теплые психотерапевтические занятия с пациентами – индивидуальные и уютно-групповые, с чаем, слайдами, музыкой, с домашними заданиями (в том числе, и по нашим психотерапевтическим пособиям (Капустин А.А., 2003; Бурно М.Е., 2005) [ В отличие от «психообразования больных шизофренией» (Краснов В.Н., Гурович И.Я., Мосолов С.Н., Шмуклер А.Б. (ред.), 2007, с. 37-38) изучение с пациентами душевных особенностей, расстройств в ТТС происходит в творческом самовыражении и, прежде всего, для того, чтобы попытаться вдохновенно-творчески выразить себя сообразно этим своим особенностям, расстройствам, постичь свои творческие, нравственные ценности. ]. Клинико-психотерапевтический театр-сообщество – особенно для одиноких больных.

Терапия творческим самовыражением – не арт-терапия, не экзистенциально-гуманистический подход, а самобытный отечественный клинико-психотерапевтический метод. Ему (в своём уже сложившемся виде) более 20-ти лет. Существо метода и состоит в том, что помогаем пациентам с психопатической дефензивностью, но в последние годы, прежде всего, хроническим тревожно-депрессивным пациентам (в том числе, довольно тяжелым) с переживанием своей душевной несобранности, разлаженности, неопределенности, бессмысленности существования, несостоятельности, несамособойности, с обычным здесь тягостным чувством виноватости без действительной вины, – помогаем, как уже отметил выше, посильно клинически изучить эту свою депрессивность-дефензивность, характерологические радикалы в разнообразном творческом самовыражении. Делается все это – с целью помочь, постигая свои душевные особенности (даже нестойкие, движущиеся, бурлящие), обрести, сообразное своей больной природе, своё целительное творческое вдохновение и в нём – свой смысл-цель, свою любовь, свой, по возможности, общественно-полезный путь (хотя бы тропинку) в жизни, осознать силу (творческую, нравственную ценность) своей слабости.

Как именно возникает в душе пациентов светлое, одухотворенное отношение к обычному лопуху или крапиве, к березе, бездомной дворняге, к другому человеку? Что вообще есть этот душевный свет? Это и есть вдохновение как радость встречи со своим неповторимым «Я». Для верующего оно есть песчинка изначального, вечного Божественного Духа, для не способного поверить – свечение своего природного неповторимого «Я». Вдохновение, как убедился с годами, способно осветить пациента изнутри – даже сквозь каменно-депрессивную напряженность с медикаментозной приглушенностью, даже сквозь лекарственный патоморфоз.

Простейший способ в ТТС хотя бы немного, слегка ощутить своё «Я» – это сравнить работой своей души пейзаж Куинджи и пейзаж Шишкина, Герань и Бегонию в горшках на подоконнике, два известных музыкальных мотива, созданных композиторами с разными характерами. Ведь сравниваем мы только своим «Я» (что мне ближе, созвучнее?). Вот «Я» (Индивидуальность) и óжило, засветилось в своей работе сравнения. Можно, конечно, и посильно-подробно изучать в бесконечном творческом самовыражении, погружаясь при этом в патографию, сравнивая свои особенности с особенностями известных творческих людей, – изучать природу своего «Я» (свой характер, картину стойкой сложной депрессии), чтобы яснее стало – кто же ты, каковы твои собственные творческие особенности. Дабы, отправляясь от них, по возможности, скорее и увереннее прийти к неповторимому себе с той, хотя бы малой, радостью, которая есть вдохновение, а в нем (можно, пожалуй, и с большой буквы) – Любовь и Смысл. Подробности – во многих публикациях о ТТС (Бурно М.Е., Добролюбова Е.А. (ред.), 2003; Капустин А.А., 2003; Бурно М.Е., 2005, 2006; Канарш Г.Ю., 2005; Павловский А.Б., 2005).

ТТС для тяжелых психиатрических больных, конечно же, есть специальное психотерапевтическое «прибавление» к стандарту лекарственного лечения. Это, думается, существенное, освещающее душу страдающего человека, «прибавление» может осуществляться психотерапевтами, клиническими психологами, специалистами по социальной работе (в том числе клубной) в психоневрологическом диспансере, в группах поддержки, сообществах больных, в «отделениях внебольничной реабилитации», в «различных вариантах жилья под защитой» и т.п. (см. о «новых, альтернативных госпитализации, формах помощи» – Гурович И.Я., 2007). Мы убедились за долгие годы психиатрически-психотерапевтической работы в том, что указанное «прибавление» нередко по-своему, усиливает действие некоторых психотропных препаратов именно тем, что поднимает духовное качество жизни. Во всяком случае, благодаря воспитанному нашими способами посильному творческому вдохновению, хотя бы зыбкому, неверному свету в душе, пациенту становится легче выживать (в том числе, со своим лекарственным пожизненным «грузом»). Указанные тяжелые пациенты, несомненно, с пользой для себя тянутся к этой помощи. Например, пациентка говорит мне: «Простите меня за то, что все молчу в нашей уютной гостиной, только чай пью. Но мне и так хорошо, светло и потом хорошо тоже. Не прогоняйте меня из группы». Другой пациент, более сложный своим размышлением, внимательно изучающий наши пособия, невольно услышав эту просьбу, поясняет: «Это у тебя здесь у нас смягчается апатия с напряженностью, расходишься душой в своей заторможенности, себя собой больше чувствуешь».

Повышение (посветление) качества духовной жизни с помощью ТТС, смею думать, практически неотделимо от собственно лечения и само по себе видится в составе лечения необходимым дополнительным психотерапевтическим стандартом. Без него одно лишь лекарственное лечение представляется и неполным и не гуманным.

Затрудняюсь сказать, что еще из психотерапевтических методов способно здесь так существенно помочь осветить душу. Гипноз? Когнитивно-поведенческая психотерапия? Психоанализ? Арт-терапия? Всё это, сколько могу судить, человечески, по-земному, не оживляет, не вдохновляет тяжелых пациентов, во всяком случае, так выразительно, как это происходит в ТТС с этими же больными. А что именно происходит в ТТС? Обретение особого творческого мироощущения с чувством творческой ценности своего депрессивного страдания, чувством братского единения с подобными себе и с психотерапевтами, способностью научиться довольствоваться и искрами творческого вдохновения – для выживания в тяжелой болезни. Но, конечно, чтобы убедиться в этом своеобразном терапевтическом улучшении, надо почувствовать и продумать ТТС изнутри в живой практической работе, в терпеливом изучении ТТС – в течение месяцев и лет. Моё собственное убеждение основано на многолетнем клинико-психотерапевтическом опыте.

В заключение – теплая благодарность психотерапевтам нашей кафедрально-диспансерной амбулатории, работающим с пациентами сегодня, вместе со мной, в ТТС: Ольге Андреевне Островской, Елизавете Юльевне Будницкой, Любови Александровне Тарасенко, Инне Владимировне Долгушиной, Татьяне Эдуардовне Капустиной, Анне Станиславовне Иговской, Инге Юрьевне Калмыковой.