Обосновывающая часть – ахиллесова пята экспертных заключений

Заключение специалиста на АСПЭК № 1595, проведенной МОЦС и СП при ЦМОКПБ
30 мая, 6 июня и 13 июня 2002 г.,
испытуемого Д, 1970 г.р., обвиняемого по ст. 111 ч. 4 УК РФ

Настоящее заключение дано 20 декабря 2002 г.

на основании:

1. ксерокопии заключения АСПЭК № 1595 на Д., 1970 г.р., обвиняемого по ст. 111 ч. 4 УК РФ, проведенной 30 мая, 6 и 13 июня 2002 г. в составе: Макарова Н.Н.(предс.), Павлова Н.Н., Гульдана В.В., Дорофеенко Г.К.;
2. обширных выписок адвоката из уголовного дела, в частности, из показаний М. и Е., акта стационарной СПЭК № 1154 на П. от 01.11.2001 г.;

для ответа на вопросы:

1. соответствуют ли данные, которыми располагали эксперты, сделанным ими выводам?
2. являются ли выводы экспертов адекватными и полными?

Заключение АСПЭК № 1595 соблюдает пятичленную структуру, обязательную для судебно-психиатрических заключений. Все части заключения соразмерны по объему друг другу: вводная часть – 1 стр., анамнез – 2 стр., статус – 1,5 стр., обоснование и выводы – 1.5 стр..

Можно согласиться с ответами экспертов на поставленные перед ними вопросы. Однако, обоснование этих ответов страдает явной неполнотой. Из констатирующей части заключений экспертов хорошо просматривается другая версия, другой механизм событий и фактов, приведший к содеянному.

В обосновывающей части эксперты опираются на анамнестические сведения о том, что «у испытуемого в раннем детстве после перенесенных экзогенно-органических вредностей (перинатальная патология, нейроинфекция) с судорожными пароксизмами сформировались психоорганические расстройства с нарастанием психопатоподобных расстройств и задержки психического развития. Указанные психические расстройства, изменения личности и поведения обусловили школьную и социальную дезадаптацию испытуемого.

Между тем, из приводимых экспертами анамнестических сведений следует, что вспыльчивость и драчливость сопровождали подэкспертного всю жизнь, начиная с детского возраста. Из этого следует, что адекватнее говорить не о психопатоподобных расстройствах, а о психопатических (психопатия формируется в подростковом возрасте), которые последующими травмами головы и другими вредностями резко заострились и декомпенсировались, тем более, что по своим особенностям были в унисон: травматические расстройства вызывают психопатизацию обычно по возбудимому типу, часто с агрессивностью. На протяжении последнего года подэкспертный получил еще одно сотрясение головного мозга, употреблял наркотики, у него были обнаружены панкреатит и гепатомегалия.

Вместо расплывчатого упоминания о «задержке психического развития» следовало бы акцентировать еще раз, что подэкспертный пошел в школу на 2 года позже обычного, с 9 лет, все равно не смог заниматься и был переведен во вспомогательную школу, но и там смог кончить только один класс. Эти данные – прямое указание на совершенную недостаточность даваемого мимоходом упоминания о «сниженном интеллекте». Из приведенного АСПЭК экспериментально-психологического исследования видно грубое снижение интеллектуально-мнестического уровня: в тесте Равена справляется с 1/10 заданий (!), тогда как в норме результат не менее ½; элементарные счетные операции «с грубыми ошибками», не справляется с запоминанием 10 слов, «теряет инструкцию, большинство ответов случайны» и т.д. Таким образом, как в отношении «задержки психического развития», так и в отношении «интеллектуального снижения», требовалось указать степень выраженности. Приведенные клинические и экспериментально-психологические данные позволяют говорить о выраженной дебильности.

В клиническое психиатрии хорошо известно, что люди с интеллектуальным снижением и даже просто «конституционально глупые» по П.Б.Ганнушкину, отличаются в своем поведении чрезвычайной зависимостью и внушаемостью. В международной классификации болезней последнего пересмотра (МКБ-10) выделяется даже такого рода тип расстройства личности: «зависимое расстройство личности».

Из данных материалов дела видно, что подэкспертный отличался так называемым полевым поведением, т.е., легко вовлекался в алкоголизацию, наркотизацию, ситуационные конфликты, без всякого планирования, целеустремленности, способности прогнозировать последствия своих поступков. Женился в 27 лет на женщине старше себя на 5 лет, игравшей во всем роль лидера. В момент совершения преступления Д. отчетливым образом находился в роли индуцируемого, т.е., в явной зависимости от своей охваченной патологической ревностью жены. Индуцированию Д. в высокой мере содействовала, наряду с отмеченным выше интеллектуальным снижением, его аффективная неустойчивость на фоне резко повышенной возбудимости. Жена Д. – П. играла роль активного индуктора, как инициатор и ведущий исполнитель содеянного. Бурный аффект ревности жены Д., ее упреки, демонстративное отравление, ее агрессия в отношении потерпевшей Б., многократные прямо противоположные признания Б., выколачиваемые у нее жестокими попеременными избиениями П.. и Д., длившиеся в силу этой «раскачки» многие часы, привели Д. в состояние пролонгированного аффективного возбуждения, крайнего озлобления и агрессии.

В отношении жены Д.– П. известно, что она с 1996 г. неоднократно обращалась к психиатрам, а ее состояние квалифицировалось как эмоционально неустойчивое расстройство личности и склонность к истерическим реакциям (л.д. 265-268). На момент преступления П. была беременна пятым ребенком.

Таким образом, изложенные экспертами фактические данные дают основания утверждать, что выставленный Д. диагноз не содержит трех существенных положений:

• интеллектуального снижения в степени дебильности с детства,
• зависимого, а не только возбудимого расстройства личности и
• индуцированного характера поведения в момент совершения преступления.

Поэтому более адекватным представляется следующая формулировка диагноза Д.: органическое поражение головного мозга травматического и токсического генеза на фоне интеллектуального снижения в степени дебильности, а также возбудимого и зависимого расстройства личности, индуцированная дисфорическая реакция.

Поэтому с тем большей основательностью можно согласиться с экспертами, что данные, которыми они располагали, соответствуют их выводу, что Д. не мог в полной мере осознавать фактический характер своих действий и руководить ими на протяжении острой конфликтной ситуации, приведшей к инкриминируемому ему деянию.

Ю.С.Савенко